Михаил Айзенберг

Что же будет первого числа

​

​

■ ■ ■

​

У ожидающих нового взрыва

время ничье и порядок ничей,

если не учатся без отрыва

от производства понятных вещей

снизу глядеть, как придонная рыба,

на преломленных движенье лучей.

​

Кто он ни есть, продолжает слежение.

Донная взвесь повторяет движение,

с нею вся глубь морская.

​

Новая повесть без продолжения —

вот ты, оказывается, какая.

​

​

ЭЛЕКТРИКИ

​

Снабженные железными когтями

как шпорами особого литья,

они сначала назвались братьями,

но выяснилось: те еще братья́.

​

Как за победы на плохой войне,

у них на теле темные медали —

на животе, но больше на спине.

Мы никогда такого не видали.

 

Воспоминанье — я его гоню,

но не уходит, требуя расплаты.

Они чуть что вскочили, бесноваты,

и в зубы — как дареному коню.

 

И вот они на лодке, как в ладье,

а мы на деревенской волокуше.

Они от нас уплыли по воде,

а мы за ними двинулись по суше.

​

И больше нас не видели нигде.

 

2020 г.

 

 

■ ■ ■

​

Дети-голуби селятся в голубятнях,

поднимаясь в небо на каждый взмах.

День за днем не делается понятней,

как обжиться на день в таких домах,

 

как дышать, бескрыло держась за воздух,

потому что другого им места нет,

если тьма скопилась в родимых гнездах,

выползающая на свет.

 

И земля, остающаяся бездетной,

на прощанье машет им каждой веткой.

​

​

■ ■ ■

​

Когда неведомо откуда

всепоглощающая тьма

вдруг выползает из-под спуда

помимо всякого ума,

 

окопный запах земляной

заходит как к себе домой

и в наших роется пожитках.

Земля рифмуется с войной,

как будто в тыл с передовой

пришла в заслуженных нашивках,

 

а крыши нет над головой.

​

​

■ ■ ■

​

Если представить, какая в миру

ходит чума чередою,

надо в сознании сделать дыру

с голову величиною.

 

Стоит подумать, что ваша взяла,

местное время истратив,

и опускается серая мгла

на подрастающих братьев.

 

А между слов, что гуляют во рту,

не расшифрованы как иероглифы,

не разобрать, кроме “будьте вы прокляты”

или “горите в аду”.

 

К ним и ходы зарастают уже.

Что-то такое лежит на душе

вроде печального, злого

и непечатного слова.

 

 

■ ■ ■

​

Переменив на фальшивый эпос

опыт, придавленный каблуком,

город напоминает крепость,

только захваченную врагом.

​​

Больше не зная, за что бороться,

жители подлую делят власть,

сами к отравленному колодцу

в общую очередь становясь.

 

 

■ ■ ■

​​

Снова себя заявляет тьма,

мрак собирает свои полки.

Кто мою родину свел с ума?

Кто ей велел отрастить клыки?

 

Здесь, от безумия на волосок,

люди рассыпались в пыль, в песок

и создают себе из песка

город, куда не введут войска.

 

Вдоль осыпающихся домов,

их пропадающих верениц

вижу, проходим и мы с тобой.

 

Прежней истории сто томов

ветром разносит по мостовой.

Шорох рассыпавшихся страниц.

Бестолочь мертвых букв.

 

 

■ ■ ■

 

Играть словами не по возрасту —

один из отнятых даров.

Они не прилипают к воздуху,

как карты ловких шулеров,

 

но деревянными ладошками

теперь стучат, как домино.

Простыми стали, осторожными,

избрав из многого одно.

 

Пускай нехитрая вещица,

а все же сделана умно.

Посылка из окна в окно

прекрасно может получиться.

 

 

■ ■ ■ 

​

Такая быль, что хуже небылиц,

когда когтями в пыточном угаре

всех нежных душ, всех драгоценных лиц

касаются безжалостные твари.

 

В послушно проступившей тишине

они следят бессонными зрачками

из оболочек в скользкой чешуе,

украшенной имперскими значками.

 

 

■ ■ ■

 

Чем больше лет, тем дальше в лес

и глубже в чащу сухостоя,

за тишиной из дальних мест

расслышав самое простое:

 

как непосильный тянет груз

какой-то бесконечный поезд.

И я лечить себя берусь,

на этом звуке успокоясь.

 

 

■ ■ ■

 

За полгода сменились привычки,

потерялись ключи.

За полгода

незаметно закрылись кавычки

за раденьями разного рода.

 

Те и помнят, зачем рождены,

что годятся для помощи скорой

оказавшимся с той стороны,

больше нету которой.

​

 

■ ■ ■

 

Правда, нам и раньше не везло,

но теперь ликующего зла

выдали по первое число.

Что же будет первого числа?

 

Вспомните про первое число,

если доберемся до второго,

где поземка пишет набело

по странице снежного покрова.

​

Август—октябрь 2022 г.

​

Если вам понравилась эта публикация, пожертвуйте на журнал